Слава ученого, успех профессора — и соблюдение правил для маленького школьника! И так всю жизнь… В Англию зовут, в Оксфорд, на кафедру ботаники, там жить свободнее. «Не имей я семьи, я решился бы принять английское предложение, как ни мало я люблю эту нацию», — колеблется Линнеус.

Граф Тессин, пользуясь своим высоким положением, добился некоторых свобод для Линнеуса: было отменено и запрещение печатания за границей. Неудивительно, что Линнеус связывал свое возраставшее благополучие с покровительством графа Тессина.

«Все верные шведы восхваляют высокорожденного графа, — пишет он, — и я должен делать это всех более. Господин граф принял меня, peregrinum in patria (странника на родине), не имеющего ни рекомендации покровителей, ни собственных заслуг, посадил меня за свой стол между знатнейшими людьми в государстве, дал мне жительство в своем собственном дворце, рекомендовал меня высокопоставленным лицам, доставил годовое содержание и почетное место (адмиралтейского врача). Несомненно, я обязан господу богу и графу Тессину всем моим счастьем».

Странно теперь читать такие строки: лесть, низкопоклонство, раболепие, и это слова большого ученого! В восемнадцатом веке процветание науки в большой мере зависело от покровительства знатных и богатых людей, имеющих влияние при дворе. Такое бедное в то время государство, как Швеция, располагало ограниченными возможностями для ассигнований на научные исследования. Их чаще можно было получить от богачей, чем от правительства. Да и в правительстве вопросы о развитии наук решали те же графы тессины.

Мудрено ли, что в глазах Линнеуса его покровитель стоял неизмеримо высоко, и он горячо благодарил его за помощь. Ведь графу могло заблагорассудиться изливать свои милости на кого-либо другого. И вот одно столетие сменило другое, уже и третье наступило, с тех пор как граф Тессин угадал в Линнеусе светило науки и благодаря этому сохранил и свое имя в истории. Кто знал бы о нем, если бы Линнеус не продлил ему жизнь в лучах своей славы.

Линнеус писал Тессину на языке своего времени, в том стиле, в котором было принято обращаться к своему благодетелю. Это обращение не формальное, в знак долга. Линнеус писал искренние, из глубины сердца идущие слова. Вряд ли он подозревал, что его покровитель придает новый блеск своему собственному имени, оказывая услуги первому ученому страны.

Во всяком случае, Линнеус писал такие же письма графу Тессину и тогда, когда тот, лишившись своего могущества, забытый жил в деревне. Политическая партия «шляп», одним из руководителей которой он был, проиграла, и бывший вельможа оказался не у дел, всеми покинутый и разоренный. А Линнеус по-прежнему писал ему в самом почтительном тоне.

И больше того, как только король выразил Тессину свое крайнее нерасположение, Линнеус тотчас посвятил опальному графу новое издание «Системы природы» в еще более душевных и почтительных выражениях, чем делал это раньше, когда его покровитель был на верху могущества и блеска. В век абсолютизма такой поступок был очень смелым и мог повлечь за собой неприятные последствия для Линнеуса.

Однако в век просвещенного абсолютизма в Европе Швеция не хочет отстать от запада. Ученые, открытия увеличивают славу монарха и его страны. Ученые входили в моду, и быть любезным с ними — хороший тон; интересоваться науками стало модой при дворе. В семье короля уже знали Линнеуса как первого ученого страны, а его добросовестные занятия в их кабинете натуральной истории делали ученого близким ко двору.

Вот что писала несколько лет спустя королева Ловиза Ульрика:

«…это очень приятный человек, вполне придворный, хотя u без придворных манер, чем мне особенно нравится… Не проходит дня, чтобы он кого-нибудь не привел в хорошее настроение».

С тех пор как Линнеус поселился в Упсале, его жизнь — непрерывное восхождение к мировой славе.

Испания шлет за ним, с тем чтобы он поселился в Мадриде в качестве королевского ботаника. Зовет его, лютеранина-еретика! Возможно ли? Как же быть с религией? Для него делают исключение: пусть остается в своей «ереси», лишь бы приехал; ему пожалуют дворянское достоинство и большое жалование. Из Петербурга Екатерина II приглашает к своему двору и предлагает звание члена Академии наук. Англия почтет за счастье дать ему кафедру в любом университете. Голландия всегда готова с почетом принять того, кого первая признала князем ботаников.

Человек, у которого есть все…

А он по-прежнему трудился и трудился, соблюдая самый строгий распорядок дня. Летом восход солнца всегда заставал его на ногах за работой. Целый день заботы, труды и сон в десять часов вечера. Зимой Линнеус начинал работу позднее — с шести часов, а в девять ложился спать.

Рассказывают, что после напряженного труда он любил хорошо пообедать, посидеть в комнате за беседой и бутылкой вина. Охотно принимал участие в домашних вечеринках, и многие искали его общества как веселого рассказчика и приятного собеседника.

Дом его — полная чаша. Сара-Лиза хорошо ведет хозяйство. Может быть, она несколько скуповата, это надо заметить. С годами ее бережливость переходила в настоящую скупость и прямую жадность — так ее характеризуют современники. Говорили, что с годами она стала сварливой и грубой. Вероятно, эти черты она имела и раньше, но юность и счастливая наружность смягчали их, а потом они выступили во всей неприглядности. По-видимому, она ценила лишь материальную сторону в деятельности своего знаменитого мужа и, возможно, не понимала его величия в науке. Полагают, что она повлияла на Линнеуса, развив и в нем повышенный интерес к деньгам и известную скупость.

Может быть, в отношении его она и не была такой грубой. Возможно и то, что вспышки раздражения, если они случались при муже, разбивались о его добродушие и спокойствие. Он сам о себе говорил, что все «домашние заботы предоставлял супруге, сам интересовался только произведениями природы». Он писал о почете и счастье, выпавших на его долю: «У него есть дело, для которого он рожден, он имеет деньги, часть которых принесла ему женитьба, у него есть любимая жена, прекрасные дети и славное имя…»

Линнеус был бережливым, но вряд ли скупым; он часто оказывал бесплатно медицинскую помощь, вел безвозмездные занятия со студентами, от которых другие профессора получали немалый доход.

Быть же осторожным в расходовании заработанных денег для него вполне естественно: долгая нужда оказалась хорошей школой на всю жизнь. Вполне понятно, что он высоко ценил эти качества у своей жены.

«Я не замечал, — пишет один из учеников Линнеуса, — чтобы бережливость вырождалась у него в настоящую скупость, на собственном примере убедился я в противоположном.